Женщина, которую в России XIX века знали все, потому что никакое важное событие русской жизни не обходилось без изготовленного в ее nогребах легендарного «вдовьего» напитка. Как ей это удалось?
Игристое вино из провинции Шампань долгие века считалось «вином дьявола». Виноделы пугали сограждан то отсутствием глаза, то руками, изуродованными шрамами. Было известно, что проклятые бутылки время от времени взрываются сами по себе. А поэтому все, кто спускался в погреб, надевали железные маски. Погреба напоминали преисподнюю, особенно после «мартовской луны», когда температура в хранилище немного повышалась и первая взорвавшаяся бутылка вызывала цепную реакцию. Тогда погреба превращались в пенные топи. Боролись с дьявольской вакханалией как умели, например, делали наклонные полы, а осколки стекол рабочие собирали и продавали ювелирам — на всякую бижутерию, и особо недовольных не было. Хозяева же вознаграждались невзорвавшимися бутылками.
Еще, кстати, считалось, что вино, если к нему до срока приблизится женщина, превратится в уксус, поэтому женщин к виноделию не допускали. А они туда и не стремились. Ну что приятного женскому взору может пред ставиться в темном подвале?
Маленькая Николь Барб, дочка мэра города Реймса, не очень боялась прислужников дьявола из подземелья. Девочка уродилась в своего отца — человека в высшей степени прагматичного. До Великой Французской революции месье Понсарден был ярым монархистом. Иначе и быть не могло в городе, где каждый французский король проходил церемонию коронации в белоснежном соборе и реймские колокола возвещали миру о новом монархе.
Но времена пришли тяжелые, и папаша Понсарден из монархиста сначала стал якобинцем, а позднее преданным бонапартистом. Император Наполеон присвоил ему баронский титул. И барон Понсарден умудрился его не потерять и после реставрации монархии. Нечего и говорить, что богатство такого изворотливого человека только преумножалось.
Николь получила домашнее воспитание, была единственной наследницей при личного состояния. Красотой она не блистала, особых талантов не проявляла, а какие мечты занимали юную буржуазку, никого не интересовало. Сохранилось семейное предание семьи Понсарден — якобы ее мать внушала дочери: «Ах, Николь, я знаю, ты про славишься вскоре после замужества!» Замуж ее выдали в 1798 году, когда ей исполнился 21 год, за Франсуа Клико. Этот брак был удачной сделкой для обеих семей. Николь принесла в семью приданое — виноградные угодья. А у свекра уже имелись заводы по производству шампанских вин. Филипп Клико сразу создал компанию «Клико И сын», хотя его любимым и основным занятием оставалось банковское дело и торговля шерстью, виноделие было чем-то вроде хобби. Вот он и передал его сыну Франсуа. Жена Николь, как деловой партнер, естественно, в расчет не принималась.
Но случилась трагедия. В 1805 году неожиданно от лихорадки умирает Франсуа. Двадцатисемилетняя Николь остается вдовой, ее дочери Клементине — три года. Злые языки судачили, что молодая вдова Клико не слишком горюет о смерти мужа. Что не пройдет и года, как она снова выйдет замуж и станет еще богаче, а виноградники и производство уйдут с молотка, поскольку старику Клико они не нужны, а ей и подавно. Да и не может женщина руководить виноделами, никогда такого не было и быть не могло.
Тут бы и конец унылой истории из жизни французских буржуа. Но вышло иначе. Настал день, когда Филипп Клико объявил о закрытии компании «Клико И сын». Город с интересом ждал, сколько денежек от продажи загребут владельцы. И дождался. Через неделю после похорон Николь неожиданно провозгласила себя единоличной хозяйкой новой фирмы Veuve Clicquot-Ponsardin. Слово Veuve (Вев) обозначает уважительное обращение к вдове, принятое тогда во Франции. Более того, она заявила, что будущее новой компании будет отныне связано прежде всего с шампанским. А от банковского дела и торговли шерстью можно и отказаться.
… Что она себе напридумывала, сидя в осиротевшем доме, видя, как семейное дело приходит в упадок? Городские обыватели поняли, что все пошло не по правилам. Одни теперь говорили, что, видимо, несчастная вдова так горевала о безвременной потере мужа, что повредилась умом, а старик свекр пошел у нее на поводу. Интересно, через сколько дней она окончательно угробит при личное предприятие? Другие же утверждали, что в таком повороте дела не обошлось без нечистого. Чтоб женщина взялась делать «дьявольское вино-й Скорее всего случилось это потому, что свихнувшаяся вдова запродала свою душу главному врагу рода человеческого. А он обещал ей за это помогать. Иного объяснения горожане не нашли. С той поры и до самой смерти Николь Клико сопровождали эти темные слухи. Тем более что дела ее сразу пошли в гору.
Бизнес по-шампански
Легенда дома Veuve Clicquot-Ponsardin гласит, что Николь приказала перенести большой дубовый стол из гостиной в винный погреб, где отныне и образовалось ее рабочее место. Она досконально изучила весь производственный цикл — состав почв, свойства лозы, способы борьбы с насекомыми, этапы уборки урожая, режим хранения в подвалах, переработку, розлив в бутылки. Рабочий день хозяйки заканчивается поздним вечером. Несколько лет Николь Клико работает как одержимая. Почему? Потому что, как сказала она своим виноделам: «У моего вина будет одно качество — лучшее изо всех!».
Еще она тратит много времени на своих клиентов, изучает их вкусы, выслушивает пожелания и претензии. Ведет бесконечные записные книжки, думает, анализирует. Чаще всего клиенты жаловались на мутный осадок, скапливающийся в бутылках. Конечно, виноградари пытались удалить омерзительный осадок, но, едва откроешь бутылку, из нее тут же выходит газ, те волшебные пузырьки, что и делают шампанское шампанским. Ситуация неразрешимая.
Вот ее-то неожиданно для всех и разрешила наша вдова, в темных своих погребах. Как? Долгое время это было ее величайшей тайной. Горожане, естественно, поминали дьявола. Тем более, что покупатели всем винам предпочитали теперь вдовье вино, чистейшее, без следов осадка. Лишь через десять лет секрет выплыл наружу. Оказалось, что сообразительная Николь велела в полках, на которых хранились бутылки, проделать множество отверстий, дырок, куда отныне горлышком вниз, под наклоном, и вставлялись бутылки. Их периодически поворачивали, меняя угол наклона, так что весь осадок постепенно скапливался на пробке. Тут бутылки замораживали, аккуратно откупоривали, пробки с замерзшим осадком, тихо хлопнув, вылетали из горлышка! Внутри оставался чистый напиток, его снова закупоривали, и — чудо! — все пузырьки оставались в бутылке! Метод получил название «ремюаж», И вскоре его переняли все — но! За потерянные конкурентами годы вдовье вино успело стать в Шампани вином номер один. Маркой, брендом, который принадлежал мадам Клико. Остальным пришлось ее догонять.
Но даже и необыкновенного винодельческого таланта, как оказалось, по тем временам было далеко недостаточно. В разоренной Франции свирепствовал террор. В Европе шла война, сворачивались коммерческие связи, особенно торговля предметами роскоши. Доставка товара европейским потребителям становилась слишком рискованной. Австрийский представитель дома Veuve Clicquot-Ponsardin сообщал в «головной офис»: «Наблюдается страшный застой в делах. Из-за угрозы нападения английского флота все морские перевозки прекращены. В Вене дворяне живут впроголодь, так как их пшеница уже три года не находит сбыта. Королевские дворы разоряются». Самым же прискорбным событием для бизнеса стала война, начавшаяся между Францией и Россией.
И тут счастье снова оказалось в руках мадам Клико, которая, как выяснилось, не упускала из виду стратегию сбыта. С самого начала своей таинственной деятельности в погребах мадам рассылала агентов во все стороны света. Один из ее помощников Луи Бонэ проехал всю Европу в поисках подходящих рынков и, наконец, остановил свой выбор на России. В 1806 году он был представлен царствующей чете и одним из первых в России узнал важную новость, о которой тут же сообщил своей хозяйке: «Сообщаю вам радостную весть. Царица беременна. Если она родит принца, это станет для нас благословением. В этой огромной стране шампанское будет литься рекой. Никому в Реймсе не говорите об этом. Все наши конкуренты помчатся на север». Натурально, едва событие произошло, конкуренты помчались. Агенты Моэ, Рюннара, Жаксона, Родерера, явившись на берега Невы, искусно вплетали в разговор с нужными людьми: «О, Я пришлю вам ящик нашего вина, это вас ни к чему не обязывает». Но в ответ слышали: «Пардон, месье, мой винный погреб уже заполнен годовым запасом Кликовского». Так в России перекрестили благословенное «вдовье вино». Подсчитывая щедрые комиссионные, Луи Бонэ писал своей благодетельнице: «Русские получают почти детское удовольствие, наблюдая за тем, как пенится шампанское. Они приходят в восторг от того, как пробка выстреливает сама по себе, а пена орошает платья сидящих за столом дам». Николь взяла на заметку эту особенность, и шампанское для России делали особо игристым. Проспер Мериме писал о ней: «Мадам Клико напоила Россию. Здесь ее вино называют Кликовское и никакого другого знать не хотят».
И опять в Шампани поползли слухи о помощи таинственных темных сил, которые помогли предприимчивой вдове завоевать такой огромный рынок. Кто еще мог подсказать ей, каким следует сделать фамильный герб дома Veuve Clicquot-Ponsardin? Ведь рисунок, образованный фамилиями Клико и Понсарден, до боли напоминал якорь, который начертан на гербе СанктПетербурга! И предложила эту эмблему, ни с кем не советуясь, сама Николь.
Кому война, кому мать родна
С вторжением Наполеона в Россию все изменилось. Вышел царский указ, запрещающий ввоз французского вина в бутылках. Для шампанского это был приговор — в бочках Кликовское перевозить было невозможно. Луи Бонэ изворачивался как мог, со дня на день ожидая высылки, а то и чего похуже, как французский шпион. Он придумал контрабандный вариант, при котором бутылки ввозились В бочках с кофейными зернами, но как ничтожно мало бутылок можно ввезти таким способом! В 1809 году он всетаки вынужден был вернуться во Францию.
В России без Кликовского скучали, скудеющие подвалы воскрешали в памяти довоенные времена, когда шампанское лилось рекой. А Луи Бонэ, пребывая в Шампани, свято верил, что придет время и «Вдова Клико» обязательно вернется в Россию. Николь Клико разделяла его надежды. Ее веру не по колебало даже вторжение русских в ее собственные подвалы.
История дома Veuve Clicquot-Ponsardin рассказывает, что однажды послеобеденный отдых вдовы был нарушен истошным криком вбежавшего рабочего: «Мадам! Они сбивают замки, они пьют наше драгоценное вино!» Вдова даже не покинула своего кресла, а только произнесла: «Пусть пьют, потом они за все заплатят!»
И они заплатили. Несмотря на запрет русского царя на торговлю французским вином в бутылках, предприимчивый Луи Бонэ зафрахтовал голландское судно, стоявшее в Руане, на нем он и решил перевозить шампанское небольшими партиями, втайне от победителей. И вот судно с 10000 бутылок на борту незамеченным покинуло Руан, взяв курс на Кенигсберг. Бонэ умудрился затолкать на борт столько шампанского, что не оставил места даже для своей кровати. Он трясся буквально над каждой бутылкой, и неудивительно. Он вез уникальное, исключительное шампанское Клико урожая 1811 года, которое, как объясняли виноделы, «было благо словлено появлением кометы Галлея». В своем письме к Николь Бонэ восторженно пишет: «Ему нет равных. Восхитительное на вкус, оно настоящий убийца, и тот, кто захочет попробовать его, должен привязать себя к стулу. Иначе он может оказаться под столом вместе с хлебными крошками». «Вино кометы» действительно было легендарным, именно оно упомянуто в «Евгении Онегине»: «Вошел: и пробка в потолок, вина кометы брызнул ток!»
В Кенигсберге как раз отмечался день рождения прусского короля, когда Бонэ пришвартовался к берегу. Местным торговцам он объяснил, что, увы, вся партия уже продана, но он готов сделать одолжение некоторым людям, если они согласны хорошо заплатить. Со всей французской восторженностью он писал хозяйке: «Какой спектакль! Как бы мне хотелось, чтобы вы были здесь и могли насладиться этим зрелищем! У моих ног две трети высшего общества Кенигсберга — и все благодаря вашему нектару. Я не ищу заказов ни от кого, я просто сообщаю свой номер в гостинице, и за дверью образуется очередь».
Более того, дальновидный Бонэ придержал часть ящиков, перегрузил их на жалкое суденышко, в письме к Николь он назвал его «пирогой из четырех досок», и, рискуя утонуть по дороге, направился в Санкт-Петербург. Заветные ящики улетели в мгновение ока по невиданной цене, а Бонэ вернулся во Францию с заказами на годы вперед. И когда через месяц официально сняли запреты и открыли границы, в Россию приплыло судно с 20 000 бутылок на борту. Их мгновенно употребили в честь победы над Наполеоном и во славу мадам Клико. Цена за бутылку — 12 рублей — казалась просто невероятной. За столько можно было снять в Санкт-Петербурге квартиру с поваром и прислугой. «Боже мой! Какая цена! Какая приятная весть!», — восторгалась Николь, подсчитывая свою прибыль. Как она и предсказывала — за ее шампанское русские заплатили сполна.
Верный Луи Бонэ был по-царски вознагражден вдовой Клико. Получив заслуженный «золотой парашют», он оставил свое беспокойное ремесло и купил поместье в родной Германии. Сбылась мечта
всякого талантливого менеджера — несколько лет тяжелого труда обеспечили его дальнейшее безбедное существование.
Так Николь относилась ко всем работникам, преданным дому Veuve Clicquot-Ponsardin.
В течение долгих лет она отмечала заслуги особо отличившихся тем, что называла их именами свои подвалы.
Медные трубы
1814 год — год триумфа дома Veuve Clicquot-Ponsardin. Заказов было столько, что он практически ушел с рынка Центральной Европы и целиком сосредоточился на огромной России. Успехи его были столь грандиозны, что во Франции мадам Клико провозглашается Gгапdе Dame. В честь хозяйки так называют знаменитый брют, который и сегодня продается под тем же названием. На этикетке этого самого дорогого шампанского изображен портрет вдовы Клико. Выдержка его уникальна для игристых вин — не менее 10 лет. И по сегодня переворачивание бутылок Grande Dame и извлечение осадка делают вручную в знак уважения к незабвенной Николь.
Сгц, вложив немалые деньги, заработанные тяжким трудом, переломить свою французскую прижимистость — легко! И с этой покупкой Николь не прогадала — игристое из нового винограда получилось еще лучше прежнего.
Рассказывают, что как-то Николь зашла в винную лавку, посмотрела на полки и не увидела своего шампанского. Возмущенная, она обратилась к продавцу, и тот указал ей на «родной» продукт. Ее шампанское было выставлено, но бутылки сливались с чередой себе подобных. Вернувшись в поместье, Николь взяла бумагу и краски и начала творить. Воистину лучшим пиарщиком была она сама. Она придумала и нарисовала свою знаменитую оранжевую этикетку, и теперь ее бутылки затмевали невзрачных соседок.
Почему Николь выбрала этот цвет? Возможно, в честь своей единственной дочери Клементины, чье имя ассоциируется с клементином — так называется гибрид мандарина и апельсина.
Дочь Клементина семейным бизнесом не интересовалась, хотя плодами его пользовалась с удовольствием. Николь отдала свою маленькую Клементину в английский монастырь в Париже и забрала ее оттуда в 1817 году, к великому неудовольствию своей юной дочери, которая находила жизнь в провинции ужасно скучной. «Не плачь, малышка, — говорила ей мать, чтобы успокоить, — я куплю тебе ум, когда выдам замуж … » И она держит слово, найдя среди воздыхателей Клементины красивого мальчика, не имеющего ни гроша, но обладающего достаточным умом: это граф Людовик де Шевине. Купив в 1818 году большой замок Бурсо, госпожа Николь Клико Понсарден желала тем самым доставить удовольствие своей дочери Клементине и особенно своему зятю, графу Людовику де Шевине, который мечтал стать владельцем замка.
А пока мадам наслаждается заслуженным триумфом. Николь Клико уже под сорок. Ни о каком замужестве она и не помышляет, как и не задавалась этим вопросом в более молодые годы. Все меньше женственности и привлекательности остается в ней. Зато по части деловых качеств, решительности, отсутствию сентиментальности ей поистине нет равных. Посвятив свою жизнь «вину дьявола», она чувствует себя счастливой. Ради своего бизнеса она готова на любые жертвы. Продать фамильные драгоценности, подписать закладные в тяжелые годы неурожая или военной блокады — запросто! А в лучшие времена — решиться на покупку виноградников Grand.
Как жила Николь Клико после триумфа 1814 года? Какие события происходили в ее жизни? Все источники отвечают одинаково — вкалывала до гробовой доски, до 1866 года. За сим все.
Свое главное детище — Дом Veuve ClicquotPonsardin Николь завещала своему партнеру Эдуарду Верле, которого избрала самолично, к превеликому неудовольствию близкой и дальней родни.
Кто-то сказал, что шампанское обладает «вкусом противоречия». Это самая парадоксальная история успеха самого парадоксального вина, придуманного самой странной для своего времени женщиной. Белое вино делается из превосходного черного винограда, который, в свою очередь, растет только на самой скудной почве. Праздничное вино, очутившееся на гребне волны в одном из самых беспокойных столетий, полном войн и крови … Невиданный успех, родившийся из «некуда деваться».
И вот что странно. История «шампанской вдовы» имела продолжение. Какой такой мор напал на шампанских виноделов-мужчин — неизвестно. Но Николь Клико была лишь самой первой молодой вдовой. Вровень с ней стоит блестящее имя Луизы Поммери, которая более 40 лет возглавляла компанию покойного мужа, пережила прусскую оккупацию. Ее шампанское вкушала вся викторианская Англия. Двадцать тысяч человек шли за ее гробом в Реймсе в 1890 году.
Вдова Камилла Родерер уже в ХХ веке 42 года правила Домом Луи Родерер, которому еще царь Николай II присвоил статус Официального Поставщика Двора Его Императорского Величества.
Вдова Лоран-Перье хозяйствовала 38 лет, умерла в 1925 году, ее сменила Мария-Луиза де Нонанкур. Вместе с ней Дом Лоран-Перье благополучно пережил оккупацию Франции.
Мадам Лили Боллинже овдовела в 1941 году и в тяжелые годы тоже умудрилась сохранить свой бизнес.
В память о великих женщинах-виноделах человечеству остались торговые марки идеально сделанного шампанского. А истинные ценители всегда поднимают тост за знаменитых «шампанских вдов».
Свежие комментарии